Однажды Василек вернулся домой бледный, с перекошенным лицом.Он лег на кровать и, сказав жене, что умирает, просил принести холоднойводы. Он положил на сердце компресс и через час, отдышавшись, сел накровать, рассказывая слабым голосом, что с ним случилось.
Да, что-то с ним творится неладное. Сердце работает все хуже. Вялость иусталость приковывают его к кровати. Бессонница мучает его. Сегодня он чутьне умер в поезде от сердечного припадка.Это резкое ухудшение своего здоровья он приписывал своей старости.Однако предполагал, что, помимо этого, он, видимо, заболел какой-то нервнойболезнью. И он действительно был болен.Все душевные невзгоды, конфликты и противоречия, все особенности егожизни и характера подготовляли ту нервную раздражительность, которая кстарости часто бывает непоправима и признаки которой сходны с признакамистарости и, быть может, имеют одинаковую сущность.Чудовищную работу надо было ему проделать убрать болезнь и вернутьрастраченную молодость.Нет, у него сейчас и мыслей таких не было. Есть врачи и медицина,которые помогут ему собраться с силами.Да, он чувствовал, что, кроме старости, он, пожалуй, еще чем-то болен.И тогда он однажды решил навестить врача.Нет, мы не будем заниматься скучными объяснениями его лечебныхпроцедур.
Он полгода лечился у врачей. Ему прописывали бром и стрихнин, мышьяк ифитин.Ему прописывали ванны и клизмы. Его закутывали в сырые простыни ипронизывали его тело электричеством. Его расспрашивали, не было ли у неготяжелых болезней и не предавался ли он каким-нибудь излишествам в детстве. Сним беседовали о сложностях нервных болезней, грели его голову синим светоми пытались даже усыпить, чтоб внушить ему светлые мысли о здоровье. И никтоему не рассказал простыми и понятными словами о том, как могла возникнутьего болезнь и как с ней бороться, помимо пилюль и микстур (XIV).Короче говоря, через полгода он был задерганный неврастеник, напуганныйвсеми признаками своей болезни и пугающийся всего. Он робел, если сердцеплохо работало. Он страшился, если желудок не действовал день. И считалчасы,сколько он спал, и сколько он недоспал, и сколько ему надо ещепоспать,чтобы быть свежим. Постоянные мысли о болезни, приемы лекарств ипроцедур совершенно укрепили в его сознании мысль, что он тяжело болен.Болезнь,подкрепленная микстурами, не имела намерения покидать больного. Астарость ее усиливала и поощряла.Он взял отпуск и лежал теперь в кровати, тяжело дыша, не имея часто силни сесть, ни встать, ни даже лежать.Напуганный таким состоянием, он хотел поехать к знаменитомуневропатологу. В один из крайне упадочных дней, когда он едва встал спостели, он, принуждая себя, стал собираться.Он побрился, переодел белье, оделся и, опираясь на палку, покачиваясь,вышел на улицу.Но тут, к своему изумлению, увидел, что все проделанные движения нетолько его не утомили и не только не лишили остатка сил - напротив того, онпочувствовал некоторый прилив сил, который, впрочем, скоро сменился упадком.Но этого было достаточно, чтоб подумать и внимательно присмотреться кболезни. Нет, он не поехал к врачу, а, погуляв в парке, стал думать о своейболезни, присматриваясь к ней и анализируя ее.Мы не будем и тут описывать первые шаги лечения и первые ошибки. Делоэто скучное и неинтересное. Мы вкратце расскажем об основном.
Автор ни наминуту не забывает о читателе, которому охота наконец узнать, как профессорженился, как развелся с женой и что из этого вышло. И не было ли ещечего-нибудь интересного или исключительного. Все было. И обо всем мы будемрассказывать.Итак, Василек сам лично принялся изучать свою болезнь. Он достал книги,словари и медицинские энциклопедии. И внимательно стал все читать, делаявыписки и рассматривая анатомические картинки, снимки внутренностей идиаграммы.Это было кропотливое и длительное занятие. Все было профессору внове, икаждую мелочь приходилось изучать и проверять.И, читая груду книг, Василек искренне огорчался и жалел, что неткакого-то руководства, какого-то одного сборника правил, по которымнадлежало понимать работу своего тела и своей психики. Первые шаги его былинеправильны и ложны. Понимая, что ему следует сдвинуть себя с мертвой точки,он принялся за физическую культуру. Он стал делать гимнастику, разныеповороты и приседания, от которых буквально охал и кричал диким голосом. Унего поднялось сердцебиение, от которого он чуть не умер, и тогда он оставилэто почтенное занятие, решив, что до этого ему следует еще что-то сделать.
И, раздевшись, он стоял перед зеркалом, грустно поглядывая на своюфигуру. Печальное и ужасное зрелище! Все тело было вялое и поникшее. Всебезжизненно висело, во всем были смерть, разрушение и упадок.Как мудрено из этого сделать что-нибудь хорошее, молодое, здоровое,цветущее.И, вспоминая молодые, здоровые тела, упругие и подтянутые, он делалсравнение и видел, что именно ему надо делать и в чем иметь изменения.Тогда, понимая, что это печальное тело, полное упадка и дряхлости,создалось благодаря его жизни, благодаря его поступкам и поведению, он решилпо возможности изменить эту жизнь, и поведение, и поступки.И вот тут-то он столкнулся с такими трудностями, что часто отчаяниезахватывало его, и он неподвижно лежал часами, решив не бороться больше иплыть по течению.Лида приходила к нему и гладила его руку, упрашивая не предаватьсяотчаянию. - Василек,- говорила она,- что за мысль так лечить себя? Естьспособ более простой и легкий - подойти вплотную к жизни. Займись общественной работой, почувствуй себя частью общей семьи. Ты все равнопридешь к этому.Но он, печально покачивая головой, говорил, что это не для него, онникогда не почувствует себя искренним. Он попробует бороться один.
Он решил изменить свою жизнь, свой порядок дня и все свои привычки. Дляэтого ему надо было убрать все обстоятельства, приводившие его враздражение.Этих обстоятельств было так много и они были так вески, что, казалось,это было сделать невозможно.Однако шаг за шагом, доказывая себе логически и внушая, он убралпричины, приведшие его к болезни. Он вспоминал свои молодые годы, вспоминал,как он относился к тем или иным вещам, и старался следовать этому, хотя этоиной раз было трудно и даже невозможно. Он хотел правильным поведениемубрать свою болезнь и создать молодость (XV).Но он вспоминал не те зрелые годы, когда создался его характер, а тусвою юность, когда он жил беспечно, не задумываясь, как цветок или какптица. Он вспоминал те годы для того, чтобы сравнить и увидеть те ошибки,которые он допустил и которые привели его к старости и одряхлению.И, создавя себе новые привычки, расставаясь с прежним добродушиемстарости, убирая от себя все волнения, беспокойства и тревоги, он вдруг сталзамечать в себе какую-то жестокость молодости и даже по временам какую-то,пожалуй, подлость, которую он вовсе не хотел иметь.Но игра была сделана. И остановиться он не хотел и не мог. Однако домолодости ему было еще так же далеко, как до Северного полюса.