Навигация
Последние новости:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома.
Конечно, слов  нет,  в  больнице, может быть, светлей  и  культурней. И
калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится,
дома и солома едома.
А  в  больницу  меня  привезли  с брюшным  тифом. Домашние думали  этим
облегчить мои неимоверные страдания.
Но только  этим  они не достигли цели,  поскольку мне попалась какая-то
особенная больница, где мне не все понравилось.
Все-таки только  больного привезли, записывают  его в книгу, и вдруг он
читает на стене плакат: "Выдача трупов от 3-х до 4-х".
Не знаю,  как другие больные,  но  я  прямо закачался на ногах,  когда
прочел это воззвание. Главное, у  меня  высокая температура, и вообще жизнь,
может быть, еле теплится в моем организме,  может быть, она на волоске висит
-- и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома. Конечно, слов  нет,  в  больнице, может быть, светлей  и  культурней. И калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится, дома и солома едома.
А  в  больницу  меня  привезли  с брюшным  тифом. Домашние думали  этим облегчить мои неимоверные страдания. Но только  этим  они не достигли цели,  поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не все понравилось.
Все-таки только  больного привезли, записывают  его в книгу, и вдруг ончитает на стене плакат: "Выдача трупов от 3-х до 4-х". Не знаю,  как другие больные,  но  я  прямо закачался на ногах,  когда прочел это воззвание. Главное, у  меня  высокая температура, и вообще жизнь, может быть, еле теплится в моем организме,  может быть, она на волоске висит-- и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
-- Что вы, говорю, товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете?
Все-таки, говорю, больным не доставляет интереса это читать. Фельдшер, или, как там его,-- лекпом, удивился, что я ему так сказал, и говорит:
-- Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту  не идет от жара, а тоже,  говорит,  наводит  на  все  самокритику.  Если,  говорит,  вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте,  а не то мы  действительно от  трех до четырех выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда будете знать.
Хотел я с этим лекпомом схлестнуться, но поскольку у меня была высокая температура, 39 и 8, то я с ним спорить не стал.
Я только ему сказал:
-- Вот погоди, медицинская трубка, я поправлюсь, так ты мне ответишь за свое нахальство. Разве, говорю, можно больным такие речи слушать? Это, говорю, морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется, и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила. 
-- Пойдемте,-- говорит,-- больной, на обмывочный пункт.
Но от этих слов меня тоже передернуло.
-- Лучше бы,-- говорю,-- называли не обмывочный пункт, а ванна. Это, говорю, красивей  и возвышает больного. И  я,  говорю,  не лошадь, чтоб меня обмывать.
Медсестра говорит:
-- Даром  что больной,  а тоже,  говорит,  замечает  всякие  тонкости. Наверно, говорит, вы не выздоровеете, что во все нос суете.
Тут она привела мена в ванну и велела раздеваться. И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверно, из больных.
Я говорю сестре:
-- Куда же вы меня, собаки, привели -- в дамскую ванну? Тут, говорю, уже кто-то купается.
Сестра говорит:
--  Да это  тут  одна  больная  старуха сидит. Вы  на  нее не обращайте внимания. У нее высокая  температура, и она  ни  на что не реагирует. Так что  вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
-- Старуха не реагирует, но я, может быть, еще реагирую. И мне, говорю, определенно неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
-- Я,-- говорит,-- первый раз вижу такого привередливого больного. И то ему,нахалу, не нравится,  и  это  ему нехорошо.  Умирающая  старуха купается, и то он претензию выражает. А у нее, может быть, около сорока температура, и она ничего в расчет не  принимает  и все  видит  как сквозь сито. И,  уж  во всяком случае, ваш вид не задержит  ее в  этом мире лишних пять минут. Нет, говорит, я больше люблю, когда к нам больные поступают  в  бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им все по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подает голос:
-- Вынимайте, говорит, меня из воды, или, говорит, я  сама сейчас выйду и всех тут вас распатроню.
Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться. И пока я раздевался,  они моментально напустили горячей воды и  велели мне туда сесть. И, зная мой характер, они  уже не стали спорить со  мной и старались во всем поддакивать. Только  после  купанья они дали  мне огромное, не по моему росту, белье.
Я думал, что  они нарочно от  злобы подбросили мне такой комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это -- нормальное явление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие -- в маленьких. И даже  мой  комплект  оказался  лучше, чем  другие.  На  моей  рубахе больничное клеймо стояло на рукаве и не портило общего  вида,  а на других больных клейма стояли у кого на  спине,  а  у  кого на  груди, и это  морально унижало человеческое достоинство.
Но поскольку у меня  температура все больше  повышалась, то я и не стал об этих предметах спорить. А положили меня в  небольшую палату, где лежало около тридцати  разного
сорта  больных.  И  некоторые,  видать,  были  тяжелобольные.  А  некоторые, наоборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи шлялись по
палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.
Я говорю сестрице:
-- Может быть,  я  попал в  больницу  для душевнобольных,  так вы так и скажите. Я, говорю, каждый  год в больницах  лежу, и никогда ничего подобного не видел.
Всюду тишина и порядок, а у вас что базар. Та говорит:
-- Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтобы он от вас мух и блох отгонял?
Я поднял крик,  чтоб пришел главный врач,  но вместо него вдруг пришел зтот самый фельдшер.  А  я был  в ослабленном состоянии. И  при виде его  я окончательно потерял
свое сознание. Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.
Сестричка говорит мне:
-- Ну, говорит, у вас прямо двужильный орга низм. Вы, говорит, скрозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно  положили около  открытого окна, и то  вы неожиданно  стали поправляться. И теперь,  говорит, если вы не заразитесь от своих соседних больных, то, говорит, вас можно будет чистосередечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием - коклюшем.
Сестричка говорит:
-- Наверно,  вы  подхватили заразу  из соседнего флигеля.  Там  у  нас детское отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали  из прибора, на  котором ел коклюшный ребенок. Вот через это вы и прихворнули. 
В общем,  вскоре организм взял свое, и я  снова стал  поправляться.  Но когда дело дошло до  выписки, то  я  и  тут, как говорится,  настрадался  и  снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной почве на  коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач  сказал: "Перестаньте  нервничать,  и  это  у  вас  со временем пройдет".
А я  нервничал  просто  потому, что  они  меня не  выписывали.  То  они забывали, то у них  чего-то не было, то  кто-то не пришел и нельзя было отметить.
То, наконец, у них началось движение жен больных, и весь персонал с ног сбился.
Фельдшер говорит:
--  У  нас  такое  переполнение,  что  мы  прямо  не  поспеваем больных выписывать. Вдобавок у вас только восемь  дней  перебор, и  то вы поднимаете тарарам.  А у нас тут некоторые выздоровевшие по три недели не выписываются, и то они терпят.
Но вскоре они меня выписали, и я вернулся домой. Супруга говорит:
-- Знаешь, Петя, неделю назад мы думали, что ты  отправился в загробный мир, поскольку  из  больницы  пришло  извещение, в  котором говорится:  "По получении сего
срочно явитесь за телом вашего мужа".
Оказывается, моя супруга побежала  в  больницу,  но  там извинились  за ошибку, которая  у них произошла в бухгалтерии. Это у них  скончался  кто-то, а они почему-то подумали на меня.  Хотя я к  тому времени был здоров, и только меня  на  нервной  почве закидало прыщами.  В  общем,  мне  почему-то  стало неприятно  от  этого происшествия, и  я  хотел побежать  в больницу, чтоб  с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошел.
И теперь хвораю дома.
1936