литература, 1968, № 4; она же. Михаил Зощенко и герои его книг.— Новый мир, 1969, № 3; она же. Поэтика Михаила Зощенко (проблема авторского слова).—Вопросы литературы, 1978, № 2.
4 М. О. Чудакова
97
Все эти слова для него осознанно чужие; но нет уже той раздирающей противоречивости, противоположности двух стилевых тенденций, как в ранних повестях. Возник уже некий довольно прочный и в высшей степени необычный стиль, к которому сам автор относится как к должному и во всяком случае — с ощущением полной невозможности пыразиться иначе.
Примечательно в этом смысле, что нет заметной границы между его эпистолярием и прозой, и письма к Горькому не отличаются от страниц повестей: «Я нарочно для собственного успокоения прочел недавно чуть ли не все биографии сколько-нибудь известных и знаменитых писателей. Я, конечно, не хочу равняться ни с кем, но вот ихняя жизнь на меня очень успокоительно подействовала и привела в порядок. В сущности говоря, страшно плохо все жили. Например, Сервантесу отрубили руку. А потом оп ходил по деревням и собирал налоги. И, чтобы напечатать своего «Дон-Кихота», ему пришлось сделать льстивое посвящение какому-то герцогу. Данте выгнали из страны, и оп влачил жалкую жизнь. Вольтеру сожгли дом. Я уже не говорю о других, более мелких, писателях.
И тем не менее они писали замечательные и даже удивительные вещи и не сл! нком жаловались на свою судьбу. Так что, если бы писатели дожидались золотого века, то, пожалуй, от всей литературы ничего бы и не осталось» (письмо от 30 сентября 1930 г.) 47. Сравним с этим письмом отрывок из описания золотого века, оставшегося в рукописях повести «М. П. Синягин». «Для примеру такой крупный сочный сатирик — писатель-попутчик Сервантес. Правую руку ему отрубили. Правда, в плену, но отрубили. А потом приехал он на родину и жрать нечего было — поступил фининспектором. Ходил по деревням, собирал налоги. А после левой рукой Дон-Кихота написал. И печатать не очень уж горели желанием. Пришлось почтительное вступление написать в пользу какого-то рыцаря.
Другой крупный попутчик Данте. Того из страны выперли без права въезда. А Вольтеру дом сожгли. Где уж там золотой век искать.
Да в прежнее время, если б писатели золотого века дожидались, так во всей литературе, кроме Евангелия от Луки, ничего бы и не было. Ну, может, Бернард Шоу и
47 Литературное наследство, т. 70. М., 1963, с. 161—162.
<Рабиндрапат Тагор) Мультатули победно прошли бы к своим намеченным идеалам, а другие так бы и просидели, ожидая более счастливых времен» (ИРЛИ, ф. 501).
литература, 1968, № 4; она же. Михаил Зощенко и герои его книг.— Новый мир, 1969, № 3; она же. Поэтика Михаила Зощенко (проблема авторского слова).—Вопросы литературы, 1978, № 2. 4 М. О. Чудакова 97 Все эти слова для него осознанно чужие; но нет уже той раздирающей противоречивости, противоположности двух стилевых тенденций, как в ранних повестях. Возник уже некий довольно прочный и в высшей степени необычный стиль, к которому сам автор относится как к должному и во всяком случае — с ощущением полной невозможности пыразиться иначе.Примечательно в этом смысле, что нет заметной границы между его эпистолярием и прозой, и письма к Горькому не отличаются от страниц повестей: «Я нарочно для собственного успокоения прочел недавно чуть ли не все биографии сколько-нибудь известных и знаменитых писателей. Я, конечно, не хочу равняться ни с кем, но вот ихняя жизнь на меня очень успокоительно подействовала и привела в порядок. В сущности говоря, страшно плохо все жили. Например, Сервантесу отрубили руку. А потом оп ходил по деревням и собирал налоги. И, чтобы напечатать своего «Дон-Кихота», ему пришлось сделать льстивое посвящение какому-то герцогу. Данте выгнали из страны, и оп влачил жалкую жизнь. Вольтеру сожгли дом. Я уже не говорю о других, более мелких, писателях.И тем не менее они писали замечательные и даже удивительные вещи и не сл! нком жаловались на свою судьбу. Так что, если бы писатели дожидались золотого века, то, пожалуй, от всей литературы ничего бы и не осталось» (письмо от 30 сентября 1930 г.) 47. Сравним с этим письмом отрывок из описания золотого века, оставшегося в рукописях повести «М. П. Синягин». «Для примеру такой крупный сочный сатирик — писатель-попутчик Сервантес. Правую руку ему отрубили. Правда, в плену, но отрубили. А потом приехал он на родину и жрать нечего было — поступил фининспектором. Ходил по деревням, собирал налоги. А после левой рукой Дон-Кихота написал. И печатать не очень уж горели желанием. Пришлось почтительное вступление написать в пользу какого-то рыцаря.Другой крупный попутчик Данте. Того из страны выперли без права въезда. А Вольтеру дом сожгли. Где уж там золотой век искать.Да в прежнее время, если б писатели золотого века дожидались, так во всей литературе, кроме Евангелия от Луки, ничего бы и не было. Ну, может, Бернард Шоу и
47 Литературное наследство, т. 70. М., 1963, с. 161—162. <Рабиндрапат Тагор) Мультатули победно прошли бы к своим намеченным идеалам, а другие так бы и просидели, ожидая более счастливых времен» (ИРЛИ, ф. 501).