Ли. Григорьева «Русская литература в 1851 году», тео­ретическое содержание которой с его прежними высказы­ваниями находится в полном принципиальном согласии. Следовательно, основные тенденции и принципы Ап. Гри­горьева с 1847 года Островскому были уже известны.

Тем больше имеется оснований говорить о самостоя­тельности и независимости Островского по отношению к Aп. Григорьеву.

Несомненно, в идейных стремлениях и взглядах Ост­ровского и Ап. Григорьева была какая-то общая сфера. Иначе их идейное общение и затем дружба были бы со­вершенно необъяснимы.

В некоторых отправных положениях, взятых в са­мом общем смысле, у Ап. Григорьева было нечто общее с Белинским. От литературы Ап. Григорьев требовал самобытности, живой связи с действительностью, ре­альной конкретности, образов, типичности и обоснован­ности литературных образов условиями и обстановкой русской жизни. Например, касаясь повестей А. В. Дру­жинина, Ап. Григорьев упрекал его в том, что «почва, на которой автор строит свои создания, не есть ни французская, ни немецкая, ни русская: она — общая, годная для всех стран...» «Его романы и повести не конкретные и, следовательно, не поэтические произве­дения...» «Такой род сочинений, в отношении к нашей эпо­хе, то же, что была риторическая школа литературы от­носительно своего времени и романтизм — относительно своего. Ни там не было истины, ни здесь ее нет. Но после Пушкина и Гоголя как-то совестно уже строить воздушные замки!» Герой повести Дружинина «Поленька Сакс» Aп. Григорьеву представляется «искусствен­ным» «не потому, что подобный человек вообще не мог существовать, но потому, что в быту, окружавшем его, не лежало данных, под влиянием которых он мог бы развиться в такой самобытности и величии».

В театральных рецензиях Ап. Григорьев восставал против ложных эффектов и механических переделок французских водевилей и мелодрам на русские нравы. «Неужели в самом деле не развились мы до создания и до понимания драмы. Неужели должны мы все пла­кать в драмах от сцен расставаний и свиданий и хо­хотать в комедиях тому, что один вытащил другого из под стула за ногу, или показал другому палец, или, на­конец, спел куплет о финтифлюшках» К

Ап. Григорьев признавал, что Гоголь для современ­ной «литературной эпохи» является ее «главным пред­ставителем», от которого, «как от исходного пункта, ве­дет она свое начало». «Вое, что есть действительно жи­вого в явлениях современной изящной словесности, идет от него, поясняет его или даже поясняется им». Историческую заслугу Гоголя Ап. Григорьев видел в обращении к обыденной действительности. «От Гоголя ведет свое начало весь тот многообразный, более или менее удачный и разносторонний анализ явлений пов­седневной окружающей нас действительности, стремле­ние к которому составляет собою закон настоящего ли­тературного процесса».