С. Д. Балухатый в последних работах, оперируя текстом пьесы и высказываниями самого Чехова, прихо­дит к выводу о непримиримой несовместимости разных элементов в сложении как отдельных персонажей «Виш­невого сада», так н всей пьесы в целом. Он утверждает, что по первоначальному авторскому замыслу «Вишне­вый сад» должен был быть оптимистическим гимном новым силам жизни, пришедшим на смену старому дво­рянскому миру. Но с такою задачею Чехов не справил­ся в силу промежуточности своего классового положе­ния. «Чехов не освободился окончательно от эстетичес­кого очарования культурой вымирающего сословия» 230, и в то же время в нем сказалось «тяготение бур­жуазной демократии к создателям капиталистического прогресса» 231. Поэтому у него не было решительно­сти в осуждении ни дворянства, ни буржуазии смяг­ченные образы Раневской и Лопахина. В Трофимове Чехов хотел дать образ «молодого революционера», но и здесь не получилось четкости, потому что «революци­онные слои общества были мало знакомы писателю» 231. Чехов хотел сообщить пьесе «мажорный тон», но над ним тяготела «старая манера», она «отложилась в не­изменном виде в ткани новой пьесы» 232 и «подчи­нила себе новый замысел автора» 233, В результате «Чехов дал не радикально новую форму, но, соединяя разнородные и разно смысловые начала, лишь наложил новое на старое» 273.

О том же «отсутствии» у Чехова «четкого обществен­ного мировоззрения» как об источнике «двойственно­сти» и «неопределенности» образов «Вишневого сада» говорит и В. Гольдинер: «Несоответствующие сущности этого образа т. е. образа Лопахина.— А. С. полутона, в которых написана фигура Лопахина. «Тонкие, неж­ные пальцы, как у артиста... тонкая, нежная душа»,— отражение не определившегося до конца отношения ху­дожника к своему герою».

Таковы итоги изучения «Вишневого сада» к настоя­щему времени. Конечно., с такими итогами помириться, нельзя. Против них восстает весь характер творчества Чехова и сам «Вишневый сад» как произведение вели­чайшей художественной силы.

Не отрицая наличия в пьесе тех «противоположно­стей», о каких говорила критика, мы вправе спросить: не было ли у Чехова общей мысли, которая включала бы в себя и двойственное освещение действующих лиц, и сложность сочетания различной эмоциональной то­нальности в общем движении пьесы? Видимые противо­речия не охвачены ли более общим единством, где они получают целостный, разумно-дифференцированный смысл?

Прежде всего обратим внимание на особенности дра­матического конфликта, развертывающегося между ос­новными действующими лицами пьесы.