Пятнадцатого января Чехов писал А. Н. Плещееву: «Всю неделю я возился над пьесой, строчил вариан­ты, поправки, вставки, сделал новую Сашу для Сави­ной, изменил IV акт до неузнаваемости, отшлифовал самого Иванова и так измучился, до такой степени возненавидел свою пьесу, что готов кончить словами Кина: «Палками Иванова, палками!» 14, 296. По - видимому, работа над переделкою пьесы к этому вре­мени была закончена.

По этому, вновь переделанному тексту пьеса была поставлена иа сцене Александринского театра 31 янва­ря 1889 года в присутствии автора.

В новой третьей редакции смягчались и сглажива­лись все места, где сам Иванов говорит о себе в отри­цательном смысле, а к фигуре Львова прибавились бо­лее четкие штрихи, характеризующие его узость и одно­сторонность.

В шестом явлении первого действия в первой и вто­рой редакции Иванов уезжал к Лебедевым без всякие объяснений. Его внутренние колебания отмечались лишь короткой паузой: «Идет, останавливается и думает. Нет, не могу Уходит.». Вместо этого, в исправленном тексте, в разговоре между Ивановым и Анной Петров­ной была представлена расширенная и эмоционально более убедительная мотивировка отъезда см. оконч. текст пьесы.

В седьмом явлении первого действия, в разговоре Анны Петровны с Львовым ярче обрисовано тяжелое состояние Анны Петровны, но вместе с тем в ее словах подчеркивается привлекательность Иванова в прошлом: «Это, доктор, замечательный человек...» и проч. см, оконч. текст пьесы.

В четвертом явлении второго действия был вставлен разговор о докторе Львове, где Саша и Шабельский го­ворят о его эмоциональной ограниченности: «Так чес­тен, так честен, что всего распирает от честности. Мес­та себе не находит. Я даже боюсь его... Ей-ей!.. Того и гляди, что из чувства долга по рылу хватит или под­леца пустит...» и проч.