В «Картине семейного счастья» за фигурами Пузатова, Ширялова и Степапиды Трофимовны Островский в лице Маши и Матрены Савишны уже заставляет ощутить этот обойденный и неудовлетворенный мир иных желаний. Тем самым и в ироническом заглавии пьесы семейное сча­стье предуказывается ее драматический смысл. В «Своих людях» Большов в конце пьесы несет кару не только за свое мошенничество, но и за свое общее бездушие в се­мейном быту дочь «обута, одета, накормлена — чего ей еще хочется?», «На что я и отец, коли не приказывать! Даром, что ли, я ее кормил!» и проч..

Обе пьесы, оставаясь комедиями, одновременно де­монстрируют семейную драму.

Вполне и до конца эта драматическая постановка центрального конфликта определилась в «Бедной не­весте».

И в построении и в содержании «Бедной невесты» имеется много общего с «Женитьбой» Гоголя. Справед­ливо было отмечено, что «Женитьба» знаменовала пере­

Ход к драматургической системе Островского: «Медлен­ное развитие действия, диалоги с характеризующей установкой, эпизоды, мало связанные с основным сюже­том, — все это подготовляло композицию комедий Ост­ровского, определяющуюся бытовыми и сатирическими целями» К

И в тематическом содержании «Женитьба» близка к «Бедной невесте». В «Женитьбе» и в «Бедной невесте» обличаются дикие обычаи женитьбы и выхода замуж по чужому сватовству, по примеркам случайным и внешним, исключающим то подлинно человеческое, что должно быть. Но тут же между этими двумя пьесами ощущается и принципиальное различие. Силой гоголев­ского смеха бездушие и ничтожество всех участников этого обычая в «Женитьбе» взрывается изнутри, как внутреннее противоречие разуму. Верный себе, Гоголь и здесь изображает «потрясающую тину мелочей», слу­чайных и ничтожных, но морально опутывающих чело­века, владеющих его сознанием и изгоняющих все, что должно быть в нем действительно серьезного и значи­тельного. Островский смотрит на то, что в этом безду­шии таится страшного для других людей. И он предста­вил судьбу свежего человека, который сталкивается с этим бездушием и оказывается в его власти. Страдаю­щая личность Марьи Андреевны превращает комедию в трагедию.