Вера в будущую радость, которая должна скоро открыться человечеству, соединялась с именем Ж. Санд.

Все знали, что она является только рупором многих более сильных умов, но дорожили ее пафосом, ее яр­кими образами, горячей проникновенностью ее призы­вов. Не говоря о величинах второстепенного значения, ее влияние испытывают на себе Достоевский, Салтыков- Щедрин, Тургенев, Григорович, Анненков, Дру­жинин, Герцен, Григорьев, Некрасов, Островский, Писемский и др. Несколько в стороне от общего увле­чения Ж. Санд стоял Гончаров, но и он преклонялся перед ее литературным мастерством и новым наполне­нием художественного полотна. Л. Толстой не подчи­нился общему увлечению и занял к жоржсандизму обособленную, скептическую позицию. Среди групп, мало сочувствующих новым идеалам, проводником которых была Ж - Санд, при вполне понятной сдержан­ности, все же всегда признавались и ее талант, и ис­кренность ее убеждений, и живой пафос ее художест­венных образов.

Сороковые годы — время Ж - Сайд. О причинах ее успеха отчетливо говорил Достоевский. Это было суро­вое время тяжелой правительственной реакции. Беспо­щадная цензура давила всякое обнаружение новой мысли. Между тем новые запросы и сдвиги в общест­венной жизни притягивали мысль к социальным идеям, рождались мечты о возможном счастье. «Вдруг воз­никло действительно новое слово и раздались новые надежды: явились люди, прямо возгласившие, что дело остановилось напрасно и неправильно, что ничего не достигнуто политической сменой победителей, что дело надобно продолжать, что обновление человечества должно быть радикальное, социальное». «И вот, осо­бенно страстно это движение проявилось в искусстве — в романе, а главнейше — у Жорж Занд». «Надо заме­тить, что тогда только это н было позволено, — то есть романы, остальное все; чуть не всякая мысль, особенно из Франции, было строжайше запрещено...» «Но рома­ны все-таки дозволялись, и сначала, и в середине, и даже в самом конце, и вот тут-то, и именно на Жорж Занде оберегатели дали тогда большого маха». «Надо кстати заметить, что к половине сороковых годов слава Жорж Занда и вера в силу ее гения стояли так высоко, что мы, современники ее, все ждали от нее чего-то несравненно большего в будущем, неслыханного еще нового слова, даже чего-нибудь разрешающего и уже окончательного».