И едва ли можно указать какую-нибудь пьесу этого жан­ра, где не воспроизводились бы моменты самого обыч­ного обихода, где, в частности, не пили бы чаю, не вы­пивали и ие закусывали и ие вели бы вполне «обычных» разговоров.

Чехов, конечно, об этом знал. Очевидно, когда он го­ворил о необходимости бытовой обыденности в драмати­ческом воспроизведении жизни, он имел в виду какую - то иную замеченную им реальность, не похожую на то, что он вид ел у своих предшественников.

В чем же состояла разница?

Одною из особенностей дочеховской бытовой драмы является поглощенность и заслоненность быта события­ми. Будничное, как наиболее постоянное, нормально обиходное и привычное, здесь почти отсутствует. Мину­ты ровного, нейтрального течения жизни бывают лишь в начале пьесы, как экспозиция и отправной момент к сложению события. В дальнейшем вся пьеса во всей ее диалогической ткани уходит в событие; ежедневно-оби­ходное течение жизни отступает на дальний план и лишь кое-где упоминается и подразумевается.

В пьесах такого рода, как «Семейная картина», «Утро молодого человека», «Праздничный сон до обе­да», где сценическая ситуация является лишь поводом к характеристическим описательным высказываниям дей­ствующих лиц, интригующих событий пет. Но эти пьесы не имеют законченности, они и для автора являлись лишь предварительными этюдами, эпизодическими жан­ровыми набросками, и только. Что касается иного боль­шинства пьес, сколь бы они пи были замедлены с виду нейтральными экспозиционными беседами, в них мо­менты видимого бытового спокойствия, в сущности, все­гда предусматривают событие и устремлены к нему. Они или предваряют событие, осведомляя о его условиях, или комментируют его смысл, диалогически раскрывая в дей­ствующих лицах такие черты, без которых событие ие могло бы произойти.

Событие, вторгаясь в жизнь как нечто исключитель­ное, выводит людей из обычного самочувствия и, запол­няя пьесу, вытесняет быт.