Теперь обратимся к поступкам героя. Всего поступ­ков рассказано три: 1 столкновение с офицером; 2 участие в товарищеских проводах Зверкова, и 3 эпи­зод с Лизой.

Столкновение с офицером. Что этим эпизодом пред­лагается читателю заметить? Тщеславие — это само со­бою. Но тут имеется нечто большее, чем простое ука­зание на тщеславие. Всеми этими перекидываниями от открытой ссоры к стушеванию, от злобы к «прекрасно­му и высокому», обнаруживается, в какое самоиска­жение впадает человек под импульсом тщеславия.

Негодование героя уплывает сейчас же, как только почувствовалась возможность какой-то неблаговидности его позы в глазах кого бы то ни было, хотя бы в гла­дах тех людей, каких он и сам в грош не ставил. Потом герой хватается за «прекрасное и высокое», чтобы «благородством» покорить, но и тут не вышло. Тогда, долго примериваясь, коробясь и ежась от подозрений, как бы кто о нем в мыслях своих не отозвался без уважения, принимает новую и опять фальшивую позу. В каком чувстве прикинуться — ему все равно, лишь бы навесить на себя желаемую внушительность, получить какой-то нужный ему вес в глазах противника. В каж­дой позе ему пенно не самое существо ее выражения, а лишь та бахрома признания к нему, какое бы она собою вызвала.

Но он не знает и того, каким нужно казаться, чтобы достичь хотя бы своей цели. Оценки у людей разные, и вдруг ценители, к кому обращен поступок, подойдя с своей оценкой, не увидят того, что ему нужно «...я ис­пугался того, что все присутствующие не поймут и осмеют?»,— отсюда эта опасливость и нерешительность, неуверенность в результате «трусость».

Второй эпизод — проводы Зверкова. Здесь даны окончательные разгадки ко многому, что до сих пор могло казаться неопределенным и неясным. Здесь кар­тинки искусно надписаны и все обозначено не намека­ми, а прямо названо и формулировано, так что для чи­тателя эпизод проходит как показательная демонстра­ция всего, о чем говорилось выше.