Как видно из всего сказанного выше, слова: «никого не обвинил, никого не оправдал» говорят не об отсут­ствии авторского суда над людьми и жизнью, а лишь о более усложненной точке зрения, где различается каче­ство субъективно-моральной настроенности лица и объективно-результативная значимость его поведения. То и другое в оценке может не совпадать. И оценочное от­ношение автора к действующему лицу оказывается не­привычно усложненным, хотя, в сущности, вполне опре­деленным и ясным по своему смыслу.

Первые театральные представления пьесы ноябрь 1887 г. вызвали большое оживление и споры. После первого спектакля Чехов писал брату Александру Пав­ловичу: «Театралы говорят, что никого они не видели в театре такого брожения, такого всеобщего аплодисментошиканья, и никогда в другое время им не прихо­дилось слышать столько споров, какие видели и слыша­ли они на моей пьесе» 12, 393.

Рецензент «Нового времени» отмечал: «Буря аплодисментов, вызовов и шиканья — таким смешением похвал и протестов не дебютировал ни один из авторов последнего времени».

М. П. Чехов в воспоминаниях сообщал: «Успех спек­такля был пестрый: одни шикали, другие, которых бы­ло большинство, шумно аплодировали и вызывали авто­ра, но в общем «Иванова» не поняли и еще долго по­том газеты выясняли личность и характер главного., героя».

Содержание рецензий показывает, в чем состояло главное недоумение и смущение ценителей пьесы. Даже в наиболее сочувственных рецензиях вместе с бесспор­ным признанием авторского таланта сказывалось непо­нимание главного образа пьесы — Иванова. Смысл от­дельных картин и ведущая идейная основа всей пьесы в целом оставались неясными и многими толковались совсем превратно.

Новое, усложненное освещение главного лнца вызы­вало в критике недоумение. Рецензенты, привыкшие к упрощенным моральным оценкам, упрекали автора в неясности характера Иванова: положительное ли это лицо или отрицательное?