Навигация
Последние новости:
Рекомендуем

Показать все

Посещаймость
АКТЕР
Рассказ этот -- истинное происшествие. Случилось в Астрахани. Рассказал
мне
об этом актер-любитель.
Вот что он рассказал:
"Вот вы меня, граждане, спрашиваете был ли я актером? Ну, был. В театре
играл.  Прикасался  к этому  искусству.  А только  ерунда.  Ничего этом  нет
выдающего.
Конечно, если подумать глубже, то в этом искусстве много хорошего.
Скажем,  выйдешь  на сцену, а  публика  смотрит.  А  средь  публики  --
знакомые,
родственники со стороны жены, граждане с дому. Глядишь - подмигивают с
партеру -- дескать, не робей, Вася, дуй до горы. А ты, значит, им знаки
делаешь
Рассказ этот -- истинное происшествие. Случилось в Астрахани. Рассказал мне об этом актер-любитель.Вот что он рассказал:
"Вот вы меня, граждане, спрашиваете был ли я актером? Ну, был. В театре играл.  Прикасался  к этому  искусству.  А только  ерунда.  Ничего этом  нет выдающего.
Конечно, если подумать глубже, то в этом искусстве много хорошего. Скажем,  выйдешь  на сцену, а  публика  смотрит.  А  средь  публики  --знакомые,родственники со стороны жены, граждане с дому. Глядишь - подмигивают спартеру -- дескать, не робей, Вася, дуй до горы. А ты, значит, им знаки делаешь -- дескать, оставьте беспокоиться, граждане. Знаем. Сами с усами. Но если подумать  глубже,  то ничего в  этой  профессии  нету хорошего. Крови больше испортишь.
Вот раз ставили мы пьесу "Кто виноват?".  Из прежней  жизни. Очень  это сильная пьеса.  Там, значит, в одном акте  грабители  купца грабят на глазах  у публики. Очень натурально  выходит. Купец, значит,  кричит, ногами  отбивается. А  его грабят. Жуткая пьеса. Так вот, поставили эту пьесу. А перед самым спектаклем один любитель, который купца играл, - выпил. И в жаре до того бродягу, растрясло, что, видим, не может роль купца вести. И, как выйдет к рампе, так нарочно электрические лампочки ногой давит.
Режиссер Иван Палыч мне и говорит:
-- Не придется, говорит, во втором акте его  выпущать. Передавит, сукин сын, все  лампочки. Может, говорит, ты заместо его сыграешь. Публика - дура, не поймет.
Я говорю:
-- Я, граждане,  не могу, говорю, к рампе выйти. Не просите. Я, говорю, сейчас два арбуза съел. Неважно соображаю.
--  Выручай,  браток. Хоть  на одно  действие. Может, тот  артист после очухается. Не срывай, говорит, просветительной работы.
Все-таки упросили. Вышел я к рампе.
И вышел по ходу пьесы, как есть, в своем пиджаке, в брюках. Только что бороденку чужую  приклеил.  И вышел. А  публика,  хотя  и  дура, а враз узнала меня.
-- А.-- говорят,-- Вася вышедши! Не робей, дескать, дуй до горы...
Я говорю:
--  Робеть, граждане, не приходится -- раз, говорю, критический момент. Артист, говорю, сильно под мухой и не может к рампе выйтить. Блюет.
Начали действие. Играю  я  в  действии  купца.   Кричу,  значит,  ногами  от  грабителей отбиваюсь. И чувствую, будто кто-то из любителей действительно  мне в карман
лезет. Запахнул я пиджачок. В сторону от артистов. Отбиваюсь от них. Прямо по роже бью. Ей-богу!
-- Не подходите,-- говорю,-- сволочи, честью прошу.
А те по ходу пьесы это наседают и наседают. Вынули у меня бумажник (восемнадцать червонцев) и к часам прутся.
Я кричу не своим голосом:
-- Караул, дескать, граждане, всерьез грабят.
А от этого полный эффект получается. Публика-дура в восхищении в ладоши бьет.
Кричит:
-- Давай, Вася, давай. Отбивайся, милый. Крой их, дьяволов, по башкам.
Я кричу:
-- Не помогает, братцы!
И сам стегаю прямо по головам. Вижу -- один любитель кровью исходит, а другие, подлецы, в раж вошли и наседают.
-- Братцы,--  кричу,-- да что ж  это?  За  какое самое  это страдать-то приходится?
Режиссер тут с кулис высовывается.
--  Молодец,-- говорит,-- Вася.  Чудно, говорит,  рольку ведешь.  Давай дальше.
Вижу --  крики не помогают. Потому,  чего ни  крикнешь -- все прямо  по ходу пьесы ложится.
Встал я на колени.
-- Братцы,--  говорю.--  Режиссер, говорю, Иван  Палыч. Не могу больше! Спущайте занавеску. Последнее, говорю, сбереженье всерьез прут!
Тут многие театральные  спецы --  видят,  не по пьесе слова -- из кулис выходят.
Суфлер, спасибо, из будки наружу вылезает.
--  Кажись,--  говорит,--  граждане,  действительно  у  купца  бумажник свистнули.
Дали занавес. Воды мне в ковшике принесли. Напоили.
-- Братцы,--  говорю,-- Режиссер, говорю,  Иван Палыч.  Да что  ж  это, говорю.
По ходу, говорю, пьесы ктой-то бумажник у меня вынул. Ну, устроили обыск  у  любителей.  А  только денег не  нашли.  А пустой бумажник кто-то в кусты кинул. Деньги так и сгинули. Как сгорели.
Вы говорите -- искусство? Знаем! Играли!
1925